– Ну что, Азиз, сбылась мечта молодого оператора? – Спасибо, конечно, но "Серебряный медведь" не был самоцелью. Просто мне хочется, чтобы фильм "Уроки гармонии" никого не мог оставить равнодушным. – А как же амбиции? – Со временем амбиции стали покидать меня. Последние два года я живу, движимый иными вещами. Работая над картиной "Уроки гармонии", я не думал, что должен снять выдающееся кино. Я просто работал, стараясь быть честным перед самим собой и перед профессией. – Ваш фильм отметили за красоту кадра. Кто разработал этот завораживающий стиль – ты или Эмир? – Если говорить о стиле как о художественной единице, создающей атмосферу произведения, то он, как правило, заложен в организующей мысли. В той мысли, которая толкает автора (в нашем случае Эмира) написать сценарий. Поэтому стиль будущего фильма искать было не нужно – его уже определил Эмир. Следовало лишь раскрыть тему. А чтобы это сделать, мы подолгу рассматривали репродукции картин знаменитых художников и слушали Баха. Эмир сделал ключевые фотографии для тизера, а я разработал сотни эскизов – на свет, на тональность, на композицию и даже на атмосферу. Потом я предварительно поработал с каждым актером: мне было важно "пощупать" их пластику. – Какие сцены для тебя были самыми сложными? Ведь в фильме есть и буйство молодого мужского организма, и "пытки" насекомых. Как ты это все снимал? – В нашем фильме нет чернухи и нет лобовых решений. Мы пользовались языком образов. Сложно сказать, какая сцена была самая сложная… Наверное, каждая из них была трудна, ведь мы с Эмиром договорились, что у нас не будет проходных кадров. – Открылись ли сейчас перед тобой заманчивые перспективы?– Да, предложения поступают, но глупо было бы сейчас растрачиваться, берясь за каждый предложенный сценарий, пусть даже и международного уровня. Я буду искать интересный для себя материал, который затронет меня как человека. В искусстве никогда нельзя врать. Если идея неживая, нечестная, то она не затрагивает зрителей. Я никогда не возьмусь за картину, если равнодушен к данной теме. Даже из-за финансовой стороны или дружеских отношений. – То есть коммерческие фильмы тебе предлагать не стоит?– Ну почему? Я не делю кино на авторское и коммерческое, ведь среди картин, которые имеют отличную прокатную судьбу, много фильмов, которые потрясли меня. Например, лента об австралийском пианисте Дэвиде
Хельфготте "Блеск", где снимался Джеффри Раш. Может, она впечатлила меня еще и потому, что главный герой фильма любил творчество Сергея Рахманинова. Для меня этот композитор – одна из центральных фигур мироздания. Я с детства хотел стать музыкантом. Именно любовь к музыке привела меня к операторскому искусству. Когда я понял, что большим композитором мне не стать, мой брат Адиль Жамбакиев предложил мне профессию кинооператора. Тогда у него был продюсерский центр, который занимался производством клипов. Я стал кое-что снимать для них. Правда, клипмейкер из меня получился не самый продуктивный. Я снял клип для Нурлана Абдуллина и группы China Town, а также еще парочку роликов. Единственная работа в этом жанре, которой я могу гордиться, это клип для Марины Ким. – Ты работал в шоу-бизнесе, но тебя тянуло к Рахманинову? – В творчестве этого композитора все контрастно и красиво. В этой музыке – сама жизнь. Свои Второй и Третий концерты Рахманинов написал, когда он был сравнительно молод, и у него была любовь к одной женщине. Он грезил о ней, вдыхая аромат сирени. И все это прочитывается в его произведениях – есть там и любовь, и эта женщина, и сирень. Рахманинов всегда доходит до кульминации, после которой происходит трансформация и наступает музыкальная равнина. Это очень красиво. Вообще, для меня музыка всегда была самым верным другом. Понимаете, каким бы ты ни был выдающимся оператором, ты все равно всегда в соавторстве. А музыка дает возможность выразить свое личное отношение к миру.– Говорят, ты сольный альбом собираешься выпускать? – Да, сейчас я как раз над этим работаю. Это будет альбом этнической музыки и песен. Этакий этнофьюжн. Альбом носит рабочее название "Одна суфийская история". Я хотел бы использовать древнеуйгурский язык, который по звучанию близок к фарси, на котором писали Омар Хайям, Руми, Хафиз. – Когда западные кинокритики интересовались сценой жертвоприношения барана в фильме "Уроки гармонии", режиссер сказал, что ни одно животное во время съемок не пострадало, ведь оператор – вегетарианец. Как вы к этому пришли? – Это пришло само собой. Когда-то я ел мясо, и даже очень его любил, но в один день взял и отказался. Причем это произошло спонтанно – я не читал какую-то особую литературу и не вступал в секту. Никаких философских воззрений у меня на этот счет нет, но у меня есть свой гуру – я приверженец учения Ошо. – Тебе близка философия Ошо? Кстати, в ней немало сомнительных высказываний, например: брак – это эксплуатация человека человеком…– Я не привязан к этому учению интеллектуально. Когда друзья пытаются дискутировать со мной на эту тему, я с ними не спорю. Одни люди, познакомившись с философией Ошо, принимают его рассудком, а другие – сердцем. Так произошло и у меня. – А зачем тебе гуру?– На Востоке говорят: когда ученик готов, мастер приходит сам.
